«Извините, очень ответственный момент: подождите пока пару минут, мне срочно нужно отлучиться», - взволнованно говорит чуть ли не с порога Римма Михайловна Петрова – глава единственного на Северо-Западе России крестьянского хозяйства, где выращивают африканского клариевого сома. Через несколько минут она, радостная, вбегает с пластиковой миской, в которой лежит черная икра, ставит посуду на электронные весы – 355 граммов. Римма Николаевна шустро исчезает и чуть позже возвращается с улыбкой на лице: таинство зарождения новой жизни состоялось.

Английская королева

Крестьянское хозяйство Петровой существует в поселке Беседа Волосовского района Ленобласти с 1992 года. Изначально оно специализировалось на выращивании овощей: картофель, морковь, свекла.

–  Мы первыми в Санкт-Петербурге начали поставлять мытые овощи. Во Фрунзенский универсам. Еще ни Голландия, ни Франция этого не делали. Бывали месяцы – мы по 40 тонн поставляли в месяц, - с гордостью рассказывает хозяйка.

Но семь лет назад Римма Николаевна заболела. Она не могла не то что заниматься растениеводством, но даже просто ходить. Поэтому пришлось закрывать хозяйство и распродавать оборудование, ведь многое было взято в лизинг и в кредит – нужно было срочно покрывать долги и искать средства на лечение.

–  Врачи меня списали, дали вторую группу инвалидности с пожизненным сопровождением. Я понимала, что это мой крах. Я каждые полгода лежала в больнице с болями. И тут один знакомый мне рассказал о бизнесмене из Германии, который хочет построить у нас ферму по выращиванию клариевого сома и ищет себе компаньона. Ну, какой я компаньон – я еле хожу? Ну и что, сказал он, будешь у нас английской королевой: только бумажки подписывай, - вспоминает Римма Петрова.

31 июля 2007 года Римма Николаевна, ее знакомый, немец и еще два сотрудника подписали договор, распределив между собой обязанности. Инвестиции Петрова и немецкий партнер поделили поровну. Деньги немца закончились, когда проект был реализован наполовину. Пришлось взять кредит. «До сих пор не вылезаем из этих кредитов», - сетует бизнесвумен. Когда ферма начала работать, постепенно от дел отошли почти все: остались только Римма Николаевна и Андрей Навдинис – главный инженер на ферме.

–  Мы с Андрюшей влезли на 1,2 млн рублей в долг. Но мы зарыбили всю ферму. Где только ни работали, но долг отдали. Главное – спокойно, говорю я ему! Ко всему в жизни нужно относиться философически. Почему все ушли? Они ни за что не отвечали. Хозяйство-то оформлено на английскую королеву, - с улыбкой вздыхает фермер.

Круговорот

Чтобы в искусственных условиях вывести рыбу, которая живет в Африке, нужна установка замкнутого водоснабжения и постоянное поддержание температуры в 26-28 градусов. Андрей рассказывает, как это работает:

– Сама ферма размещается на двух этажах, заполненных помимо специального оборудования еще и стопроцентной влажностью и непрекращающимся бульканьем. Здесь сомы проходят полный цикл: от икринки до товарной рыбы.

При входе на верхний этаж стоит бассейн с материнским стадом, наполовину накрытый брезентом. Когда Андрей его убирает, то становится видно, что это большие, до 2,5 кг рыбины, которые периодически подплывают к поверхности, чтобы вдохнуть воздух, ведь клариновый сом – двоякодышащая рыба, наделенная и жабрами, и легкими.

–  У нас были даже ручные, когда мы подходили к ним покормить, они сразу подплывали, - тихо говорит Андрей, чтобы не испугать рыб.

Сомы любят темноту, поэтому весь второй этаж погружен в полутьму. Но даже при таком освещении можно разглядеть несколько больших емкостей с водой.

– В одних, –  продолжает Андрей, –  находится инкубатор, там живут оплодотворенные икринки, в других до 2-2,5 недели держат мальков, пока те не дорастут до 5-8 граммов. После их переводят в соседний аквариум и держат до тех пор, пока им не исполнится месяц. Тогда они отправятся на первый этаж на откорм, пока не станут весить один килограмм. Там рыба живет 4-5 месяцев.

Чтобы достать сомов, на ферме используют сачки или просто открывают резервуар в самом низу аквариума: рыба вместе с водой выплескивается прямо на пол, где ее и собирают. После этого сомов помещают в три бассейна с проточной водой – на предпродажную подготовку. Емкости прикрывают сверху, чтобы рыба не выпрыгнула. Проточная вода нужна, чтобы у сома освободился кишечник: так его удобнее потрошить, и нет неприятного запаха.

Возле каждого бассейна с рыбой стоит еще одна емкость с водой и плавающими в ней пластиковыми трубочками, на которых живут аэробные бактерии. Эти микроорганизмы переводят продукты жизнедеятельности рыб – нитриты (аммиак) в нитраты, то есть очищают воду. Помимо этого вода проходит и механическую обработку – фильтрацию.

–  В результате этого вода полностью очищается, ходит снова и снова по кругу – это и есть установка замкнутого водоснабжения. Это то же самое, что и в обыкновенном водоеме, только там это происходит естественным путем: там существует своя система жизнедеятельности, круговорот. Так и здесь. Своего рода пищевая цепочка, - поясняет Андрей.

Каждый день ферму обслуживают ее руководитель, оператор и инженер. Последние две должности совмещает Андрей. Для обеспечения полного технологического цикла вполне достаточно. Есть еще цех по переработке рыбы. Он работает три дня в неделю, с понедельника по среду. Там заняты три человека: один потрошит рыбу, двое разделывают. В четверг всю готовую продукцию доставляют в город: фарш, филе, копченая, потрошеная рыба.

За семь лет работы ферма начала приходить в упадок, жалуется Андрей:

–  Нынешняя ферма – как спичечная коробка. Мы устали ее латать. Если запланированное производство составляет 50 тонн в год, то из-за определенного износа, мы производим тонн 30. Максимально удавалось произвести 40 тонн – пару лет назад.

Сейчас на ферме Петровой строится новое, более технологичное производство. Для этого у Риммы Николаевны и Андрея уже есть опыт, свои наработки и возможности. В этом году ферма получила от местного правительства грант на 2 млн рублей. Чтобы его получить, пришлось собрать 40% собственных средств, а государство безвозмездно выдало 60%. Но двух миллионов недостаточно для постройки фермы: нужно порядка 15 млн рублей. Поэтому через год Петрова и ее компаньон планируют получить еще один грант (каждый год их не дают). А пока рассчитывать приходится на собственные средства: не только финансовые, но и на физические.

–  Это очень дорогостоящее предприятие, один бассейн стоит порядка 45 тысяч рублей, а нам их нужно около 30 штук. А еще трубы, насосы…Мы строим сами - хозспособом, не привлекая подрядчиков. Так получится сэкономить миллионов десять. Но это нужно суметь переступить через себя. И, если все пойдет хорошо, через полтора года мы сможем обновить производство, выехать из этого здания и поставить его на реконструкцию, - рассказывает Андрей.

Постепенное обновление хозяйства идет уже два года. Так, удалось построить цех по переработке рыбы. К нему-то и пристраивают новое здание. Новое здание – проект, который полностью разрабатывал Андрей. Да и вообще многое на ферме приходится делать самим, так как в деревне работать некому.

–  Люди почти все с вредными привычками. В смысле, пьют. И работать не хотят. Можно хоть сколько построить предприятий, сколько бы государство денег ни ввалило, но если не решить проблему с мужской рабочей силой, все может пойти прахом. И я уже устал от этого. И не только я один – многие фермеры жалуются на пьянство работников, - говорит Андрей.

На вопрос, что его вообще держит на ферме (а Андрей сам из Петербурга – работает у Риммы Николаевны вахтовым методом), твердо отвечает, что если что-то пообещал, то не может развернуться и уйти. Да и ферму он считает и своим детищем.

–  В-третьих, дело это интересное, и теоретически оно может быть выгодным, если завтра не отменят эмбарго и сюда опять не хлынет эта норвежская форель, –  говорит Андрей.

Сбыт

Пока Андрей рассказывает о работе хозяйства, ему звонит предприниматель из Великобритании. Хоть и с трудом, но тот объясняет по-русски, что писал на электронную почту: просит продать технологию, по которой работают на ферме Петровой.

–  Может, вам проще в Голландии заказать проект? – рекомендует Андрей. – Там есть компания, которая  практически первой начала в Европе заниматься этой рыбой. Проект будет дорогостоящий, это, честно говоря, большие вложения. Если вы думаете, что это дешево – ничего подобного. И вам еще нужно подумать о том, как вы эту рыбу продавать будете, – кладет трубку. –  Ну вот что это? Какой-то детский сад. Постоянно звонят.

Римма Николаевна относится к таким предпринимателям несколько дружелюбнее: «Я от них не успеваю отбиваться. И это не конкуренты, а, скорее, соратники, - говорит она. Но если нас будет много, то об этой рыбе быстро узнают в стране. Так что я никогда желающим не отказываю».

Желающие приезжают за консультациями почти каждый день, только мало кто открывает такой бизнес. Как и сказал Андрей, самая большая проблема – сбыть рыбу. Когда российское правительство ввело продовольственное эмбарго, стало немного проще.

–  В прошлом году мы продали практически на 25% больше плана, - говорит Римма Петрова, - на нашу рыбу пошел спрос. Мы были удивлены. Я считаю, что это все-таки из-за того, что на рынках стало меньше настоящей свежей рыбы. Может, конечно, сказалось и то, что мы шестой год вкладываем деньги в рекламу (объявления в СМИ, устраиваем акции в магазинах). Но все-таки с момента введения продуктового эмбарго наша продукция пошла лучше.

Стали брать совсем небольшие сетевые магазины, базы-перекупщики, рестораны. Например, ресторан «Соль-Фасоль» берет по 30 кг чистого филе в неделю. Приезжают покупатели и из Москвы, предлагают выкупить всю рыбу. Но Римма Николаевна говорит, что не готова ломать отлаженную систему, не хочет рисковать.

Вырос и индивидуальный спрос. Ферма сотрудничает с трудовыми коллективами школ, детских садов, больниц. Там всегда находится инициатор, который организует поставку, а по четвергам машина из фермы идет в Петербург и развозит по предприятиям. Заказы на производстве собирают и от обычных граждан: когда машина приезжает в город, люди подходят, называют свою фамилию и получают свою рыбу.

В целом, таким розничным способом получается сбыть больше всего рыбы. Машина уходит, загруженная и на 400 кг продукции. А один магазин за раз может взять продукции на 10 тысяч рублей с учетом того, что потрошеная рыба стоит 295 рублей.

В последние полтора года в два раза увеличились и продажи с фермы. За девять месяцев этого года с помощью именно таких продаж удалось заработать почти 2 млн рублей.

Всего за неделю ферма может переработать около тонны рыбы. Продать можно почти всё: потрошки покупают местные, которые держат курочек, часть отходов уходит в приюты животных.

С крупными торговыми сетями все сложнее.

– Я, конечно, не знаю всех тонкостей того, что творится в правительстве, что творится в бизнесе сетевых гипермаркетов, –  поясняет Андрей, –  но я знаю, что до эмбарго в большие гипермаркеты был «входной билет» для поставщиков порядка 3 млн рублей в конверте. К сожалению, государство здесь абсолютно не является регулятором. И фермерам, естественно, свою продукцию просто так не протолкнуть на этот рынок, –  делится Андрей.

Работать приходилось через одного, а то и двух посредников. Тогда получалось выйти на контакт с «О’Кеем» и Metro. Но от этого конечный продукт получал тройную наценку, поэтому от схемы пришлось отказаться. К тому же фермер производит свою продукцию в объемах, которых недостаточно для большого мегаполиса.

–  Да и в крупных магазинах наш свежий товар никто не рекламирует, так что он может заветриться и залежаться. Зато нашу рыбу стали понемногу узнавать. Просят «какого-то кларика», – смеется Римма Николаевна.

Конечно, пока клариевый сом – далеко не узнаваемый бренд. Он не популярен, как, например, форель (хотя и эту рыбу лет 30 назад никто особо не знал в стране). Некоторые производители и вовсе хотят уйти от этого имени, используют catfish – так сом называется в английском языке.

Продавать где-нибудь у метро свою рыбу не получится. Как говорит Андрей, бюрократия в России – это абсолютно невыбиваемая вещь:

–  В правительстве часто говорят «мы вам пытаемся помочь». Да, они что-то пытаются делать. Но если я приду в какой-то район к замглавы администрации и скажу, что я фермер и хочу продавать свою продукцию, то мне скажут, что это несанкционированная торговля со всеми вытекающими последствиями и вполне возможно – со штрафными санкциями.

Как считает Римма Николаевна, сбыту помогли бы брокерские конторы, рыбные биржи:

–  Мы бы им привозили рыбу, а они бы ее распространяли. Во Всеволожском районе, я слышала, строят такого рода большую базу. Я бывала и в Финляндии, и в Швеции. Там все фермеры объединены в кооперативы, а уже их центры занимаются сбытом.

С легкой обидой в голосе Андрей говорит, что живая рыба сегодня никому не нужна. Когда проходит сельскохозяйственная выставка «Агро-Русь», на которой свою продукцию Римма Петрова выставляет уже не один год, люди чаще всего просят филе или фарш.

–  Ленятся, мы их избаловали, –  сетует Андрей. – Сегодня Россия идет по пути Европы. Там борщ, например, почти никто не готовит – эта традиция и из России уходит, потому что сегодня есть фастфуд, полуфабрикаты. И почти никто дома разделкой рыбы на кухонном столе не занимается и не знает, как это делается. Вот почему мы решили построить цех переработки.

Но все же на выставки приезжают и те люди, которые брали сома годом ранее. Таких в этом году, например, было человек восемь. Они запомнили рыбу с четырьмя парами усов и красным мясом, фарш из которого похож на курятину.    

–  Уже в два-три часа дня на выставке у нас почти нет продукции. Уже второй раз проход губернатора по стендам задерживается, так мы к часу дня просим покупателей подойти хотя бы на час позже, а то нам губернатору почти нечего будет показать. И очередь стоит и ждет, когда же он пройдет, – говорит Римма Петрова. – Дрозденко (Александр Дрозденко – губернатор Ленинградской области – прим. ред.) же сам из Кингисеппа, и бывает у местного мэра. А его администрация у нас постоянно заказывает рыбу. И, видно, губернатор настолько подсел на сома, что иногда из его приемной звонят и просят по шесть штук. В этом году на «Агроруси» он направился к нам со словами: «А где та рыба, которую я ем?».

Финансы

Возможно, власти действительно «подсели» на эту рыбу, потому что в этом году районная администрация единоразово и безвозмездно выделила ферме Петровой 300 тысяч рублей, а со второго квартала областное правительство начало субсидировать до 20% от стоимости корма. Теперь при затратах в 81 рубль за килограмм возвращаются почти 15 рублей. В квартал получается по 45-60 тысяч рублей. Раньше субсидии составляли по 3 рубля на килограмм, хотя корма и стоили по 60-70 рублей. Впрочем, этого удалось добиться не без многочисленных обращений в администрацию. 

Римма Петровна использует продукцию Гатчинского комбикормового завода. Только там согласились делать специальный корм для сома по рецепту, купленному у немцев. Лужский и Волосовский заводы отказались – у них нет такой технологии. Как говорит Андрей, фермеры больше доверяют отечественным кормам, а не импортным: «В наших нет ни ингредиентов скорости роста, ни антибиотиков, но есть надежность».

В год на корм уходит около 1,5 млн рублей.

За девять месяцев этого года выручка крестьянского хозяйства составила 3 млн рублей. Если в месяц получится продавать хотя бы по 1,5-2 тонны, то показатель удастся увеличить до 4 млн рублей. Включая все заработные платы, содержание фермы  и прочие расходы, годовые затраты составляют 3,2-3,3 млн рублей. Все, что сверх доходов «на себя», идет на стройку.

–  Когда мы запустим новое производство, за счет переработки мы должны увеличить оборот до 6 млн рублей в год. На новой ферме будут энергосберегающими вода, тепло, газ. Если не получится все завершить в срок, запустим 60% новой фермы, а на следующий год запустим все 100%, –  загадывает Римма Николаевна.

Не только фермер

Целый день Римма Николаевна на ногах. По ней никак не скажешь, что еще несколько лет назад она не могла и шага сделать без боли в суставах.

–  Семь лет назад я заболела ревматоидным полиартритом, –  говорит она за обедом, подавая на стол котлеты из сома, рыбу по-царски и копченые рыбные стейки, - а сейчас мне 61 год, и я здоровый человек. Это все благодаря нормальному здоровому питанию. Европейцы пишут, что выращивают клариевого сома для оздоровления нации. Они зовут его «свинина будущего», делают из рыбы колбаски, сосиски, сардельки. А мы пока еще на этом пути – неандертальцы. Что нужно сделать, чтобы сом стал популярным в России? Наверное, нужно ехать на программу к Елене Малышевой…

А пока дел у Риммы Николаевны полно не только на ферме. Она – депутат Беседского муниципального образования и председатель совета местного краеведческого музея. Уже второй год она занимается очисткой территории от заиливания и проектом плотины, которая защищала бы поселок от воды во время паводков. Решить проблемы сразу не получается – в муниципалитете нет денег. Нет их и на восстановление местного храма, который стоит здесь еще с IX века. Но Римма Николаевна, хоть и не без помощи бывшего губернатора, нашла средства: через год храм планируют открыть.

Римма Николаевна в Беседу приехала в 1975 году, чтобы учиться в местном техникуме – на тот момент лучшем в стране. Вышла замуж и осталась. В 1978 году она стала первым председателем местного муниципального образования. В 93-м году она потеряла мужа: их дом подожгли, а муж сгорел, спасая дочку. Но Римма Михайловна относится ко всему, как она говорит, «философически». Говорит, что счастлива: «У меня есть все, что я хотела: есть дочка, внук, есть дом и работа, у меня есть много друзей, и мне скучать некогда абсолютно. А болезнь свою я победила, на 99% она отступила».

Внук Риммы Николаевны, кстати, согласился после 9-го класса пойти учиться на ихтиолога-рыбовода в Петровский колледж – будет на ферме работать. «Вырастила», - довольно говорит она и подкладывает мальчику котлетки из африканского клариевого сома.