Пенсии – что с ними не так?

Слова о повышении пенсионного возраста звучат все громче, и, скорее всего, станут делом. Однако, как и многое в России, пенсионная система является не совсем тем, чем кажется со стороны. Что не так с российскими пенсиями? На этот вопрос в своей авторской колонке на ПРОВЭД отвечает экономист Дмитрий Прокофьев.

 

---

Это все придумал Бисмарк

С российской пенсионной системой есть одна проблема – как и многие другие заимствованные социальные институты, она является виртуозной имитацией, за которой стоит… нет, не пустота, но совершенно другая идея. Не та, которую пытались реализовать создатели социального государства на Западе, где система социального страхования возникла примерно полтора века назад. Ее политическим инициатором был «железный канцлер» Бисмарк, который видел в пенсиях инструмент поощрения германской индустриализации.

Пенсионное обеспечение нетрудоспособных – завоевание девятнадцатого века, времени, когда человечество сделало колоссальный скачок «из деревень в города». На протяжении тысячелетий единственным «пенсионным фондом» крестьянина, если он доживал до старости, были его собственные дети, кормившие пожилых родителей. Но жизнь в городе и работа на заводе могли поставить крест на многодетной семье. Там, где человечество переходило к городской жизни, сокращалась и рождаемость.

Бисмарк понимал, что желание немецкого крестьянина уйти в город для работы на фабрике сильно сдерживается риском остаться в нищете в случае, если ему не удастся завести семью, способную обеспечить ему старость. Идея «железного канцлера» была простой, но гениальной. Надо создать систему, при которой часть налогов, собираемых с рабочих, будет им возвращаться, правда, с течением некоторого времени. До старости в любом случае доживет не так много людей, давайте будем платить пенсии нетрудоспособным.

За счет чего будет этот банкет? Разумеется, не за счет государственных доходов. Просто часть заработков молодежи будет собираться в пенсионном фонде, из которого будут получать пенсии старики. Потом молодые состарятся и сами станут получателем пенсий, а на их место придут новые молодые работники. И этот «вечный двигатель» покатит вперед пенсионную систему.

 

Новая идея «Великого общества»

В первой половине двадцатого века «пенсионная идея» победила и в других государствах Запада. Руководители промышленности увидели в ней и другой плюс – она позволяла безболезненно обновлять персонал, стоявший у конвейеров промышленных предприятий. Конвейерное производство прошлого столетия не было слишком требовательно к опыту и знаниям рабочих – молодость и внимательность оказывались важнее.

Поэтому предприятия перестали держаться за стариков-ремесленников. С достижением определенного возраста пожилые уступали место молодым и начинали получать пенсию, достаточную для того, чтобы вести сравнительно комфортную жизнь и не «цепляться» за свою работу.

Однако мало-помалу экономисты обратили внимание на неприятное обстоятельство – люди жили все дольше, а детей у них становилось все меньше. Кроме того, дорожало медицинское облуживание стариков, и пенсии для оплаты врачебных счетов им явно не хватало. Становилось очевидно, что «вечный двигатель» пенсионной системы рано или поздно заглохнет, если не принять политического решения о поддержке пенсионеров средствами бюджета, то есть всеми средствами налогоплательщиков.

Выход из положения нашли экономические советники президента Линдона Джонсона, автора идеи «Великого общества» Америки 1960-х. Гарантированный минимум дохода – необходимая вещь для экономики, рассудили они. Деньги, которые тратят старики, так или иначе возвращаются в экономику, каждый доллар, потраченный пенсионером – это доллар, заработанный другим американцем. Если гарантировать всем «приличную» пенсию, вне зависимости от прежнего заработка, стажа работы или других обстоятельств, люди смогут тратить эти деньги на что-то полезное.

Кто хочет больше, пусть копит себе сам, для этого есть банки, фонды, страховые компании. Есть риск, что какая-то часть населения не будет работать вообще? Ничего страшного, в масштабах экономики этой потерей можно пренебречь. Так или иначе, даже полный бездельник – это покупатель: тратя деньги он «распределяет» свое пособие между наиболее эффективными производителями – теми, кто сможет продать ему свои товары и услуги.

Именно отсюда выросла идея современного социального государства, в котором могут быть богатые и бедные, но не может быть голодных и нищих. Голодный и нищий – это больной и слабый, а значит, нам придется тратить средства на его лечение, а это гораздо большая брешь в бюджете. Кроме того, избыток нищих плох для экономики – бедняки предъявляют спрос только на самые низкокачественные дешевые товары, а это нехорошо для развития бизнеса в целом.

 

По заветам товарища Сталина

В Советском же Союзе пенсионная система была устроена совсем на других принципах. Ее создателем был товарищ Сталин, который считал все население лишь ресурсом для реализации своих грандиозных планов, а деньги населения рассматривал исключительно как государственный ресурс, которым распоряжался лично. В сталинском СССР на пенсии могли рассчитывать только чиновники, военнослужащие и рабочие промышленности, причем для последних эти пенсии составляли в лучшем случае 20% зарплаты. Советские крестьяне, в сталинское время составлявшие большинство населения, были лишены пенсий.

До середины 1960-х годов единой системы государственного пенсионного обеспечения колхозников не существовало вообще. Кстати, несмотря на сталинскую конституцию 1936 года, обещавшую материальное обеспечение в старости, рабочие и служащие официально получили право на государственную пенсию только в 1956 году. Крестьянам в СССР начали платить пенсии только в середине 1960-х, но и эти выплаты составляли всего 12-20 рублей в месяц – в разы меньше, чем у горожан.

Что же касается пенсионного возраста, то до него доживали сравнительно немногие: до 1971 года мужчины в колхозах уходили на пенсию в 65 лет, женщины – в 60. При этом пенсии колхозники должны были зарабатывать себе сами – был сформирован Централизованный союзный фонд социального обеспечения колхозников, куда отчислялись 4% доходов колхозов и в случае необходимости производились ежегодные ассигнования из Государственного бюджета СССР.

 

Сложная задача

В середине 1970-х годов руководству СССР предстало столкнуться со сложной политической задачей. К пенсионному возрасту подходило поколение, родившееся в 1914-1924 годах, – те самые люди, которые копали котлованы под фундамент танковых заводов во время индустриализации и так же копали противотанковые рвы под Москвой и Курском во время войны. Их оставалось сравнительно немного, но это было именно то поколение, которое могло задать вопросы руководителям партии и правительства – «за что дрались?» и «как жить дальше»?

И решение было принято, тем более, что принять его позволяли выросшие доход от продажи нефти. В 1970-е колхозное пенсионное законодательство сблизили с пенсионной системой, установленной для рабочих и служащих. Пенсионный возраст для получения пенсии по старости был определен для колхозников-мужчин до 60 лет, для женщин – до 55 лет.

Максимальная пенсия, которую мог получить «обычный» советский пенсионер, отработавший лет сорок, в конце 1970-х годов составила 132 рубля – это было больше средней зарплаты, отсюда миф о сказочной жизни пенсионеров в СССР. Правда, получателей этих пенсий по-прежнему было сравнительно немного – поколение 1920-х годов было выкошено войной. А закон РСФСР «О государственных пенсиях в РСФСР», который окончательно уравнял пенсии крестьян и горожан, вступил в силу только в 1992 году – уже в новой России.

 

Денег не будет, граждане пенсионеры!

Проблема пенсионной системы в этой самой новой России заключается в том, что начальники страны в соответствии с заветами товарища Сталина никак не считают ее ресурсы принадлежащими какому то условному народу. Государственный бюджет зависит исключительно от цен на нефть, а право распоряжения этим бюджетом зависит от голосования пенсионеров, которые поддерживают действующую власть, – в первую очередь из-за животного страха лишиться даже той скромной пенсии, которая есть сейчас, и отсутствия других источников к существованию.

Пенсионеры и их голоса на выборах – это своего рода вечный двигатель воспроизводства власти, поскольку они прекрасно понимают, что их деньги – это исключительно милость начальства в обмен на правильное поведение. В этом и заключается суть социального договора начальников и пенсионеров. Пенсионный фонд – банкрот, половина его расходов – бюджетные дотации, а бюджет, как мы помним, это производная от нефтяных доходов власти.

Качество распоряжения нашими пенсиями со стороны Пенсионного фонда можно оценить с помощью несложного расчета. Средняя зарплата в России составляет сейчас $600, налогов начисляется на нее 40% (не считая подоходного). На самом деле больше, но не будем мелочиться. $240, пусть даже $200 – вот сумма, которую государство может направить на пенсионное обеспечение конкретного гражданина. Напомним, что это именно те «личные» деньги, которые он заработал. Допустим, что эта зарплата не растет на протяжении всей жизни, и человек платит ее на протяжении своих 38 рабочих лет (60 – 22 = 38).

Сколько можно накопить, собирая эти деньги на пенсионном счету на протяжении 38 лет под самые консервативные 5% годовых? Онлайн-калькулятор подскажет нам, что на таком пенсионном счету может скопиться $158243,91.

Разделив эту сумму на 228 – именно столько месяцев, по расчетам Минздрава, может прожить средний россиянин на пенсии, – мы получим без малого семьсот долларов. Кажется, средняя пенсия в России значительно меньше этой суммы.

Вот и все, что нам нужно знать о качестве управления нашими пенсионными средствами. Российское начальство не имеет никакой мотивации к увеличению благосостояния пенсионеров. А рост пенсионного возраста, который нам обещан, – это производная от роста ожидаемой продолжительности жизни. Российский пенсионер не должен прожить на государственном обеспечении дольше 228 месяцев.

 

Фото: pixabay.com