О дочках Путина и не только говорят в бане жертвы социальной политики
Мужской день
По средам каждую неделю возможностью попариться по льготной цене в одной из общественных бань Петербурга пользуются от 80 до 150 человек. В первую очередь это пенсионеры от 60 до 70 лет, но есть и постарше. Как мы и обещали, наш "засланный казачок" попарился, послушал и рассказал, что обсуждают пожилые люди в бане.
Один совсем уж древний старичок с видимым трудом поднимается по лесенке в парилку. Но в остальном от других не отстает – тоже сел на самую жаркую полку. Жар костей не ломит.
Дедушка знает, что делает, а я – нет. В первый раз подвергаю себя этой русской народной пытке. Температура в парилке порядочная, при каждом движении воздух жжет кожу, дышать тяжело. Долго я тут не просижу: ужасно глупо было бы с непривычки единственному молодому тут грохнуться в обморок. Так что лучше аккуратненько… Где, интересно, здесь самая холодная полка?
Вид у меня, похоже, действительно растерянный. «А вы нечасто ходите в баню, да? В первый раз? Ну, так вы молодец!» - подбадривают меня. Предлагают «угостить» веничком. Но мне и без угощения хорошо. Просидел я совсем немного, а в голове уже пустота, в теле – ленивая тяжесть.
- А вы молодец. Есть еще порох в пороховницах, – заметил уже совсем седой старик своему более молодому и очень полному товарищу, который ретиво охаживал себя сразу двумя вениками.
- Это еще что! Я у себя на даче только когда температура градусов до 90 доходит, париться начинаю. А меньше – это все баловство пустое!
- Так, может, еще жару поддать?
- Не надо! Не надо, я уже и так почти закончил… - быстро отвечает толстяк.
О террористах, Путине и Третьей мировой - подслушано в бане
В парную временами заходит молодой банщик и выметает нападавшие кругом листья. Больше половины посетителей – с вениками, причем неожиданно многие не с березовыми, а с дубовыми.
– Дубовые – это еще не самый шик. Я вот в молодости моряком был, высадился с деньгами в Роттердаме. Купил машину, забил ее эвкалиптовыми вениками и поехал домой, через всю Европу. Наши погранцы очень ржали, когда машину с таким грузом увидели. Я, конечно, зря так много сразу купил. Они довольно быстро свой аромат теряют.
На такие ностальгические воспоминания тут особого внимания не обращают – у каждого свои есть. Как и во многих мужских коллективах, большинство здесь – молчуны, которые лишь изредка вставляют пару слов. Но и в предбаннике, и даже в парилке всегда находятся два-три словоохотливых старика, которые и заводят общую беседу.
Так, неожиданно много разговоров ведется о медицине. Вообще в России мужики врачей боятся, лечиться не любят и норовят умереть пораньше. Но почтенный возраст и нагота парной заставляют поговорить о болячках и даже показать шрамы.
– Это у меня - от аппендицита. А это - камень из почки доставали. Думал, подохну, - хвастается пенсионер.
Медицинские разговоры сводятся к тому, что все подорожало, а в поликлиниках – очереди. Достаётся и медикам.
– Врачиха дура попалась. Таблетки какие-то прописала… Но я их принимать не стал, они мне не помогали, я же не враг себе, химией всякой себя травить. Вот у меня теща – вот та была настоящий медик. Таких сейчас нет. Докторам сейчас в больницах спускают планы, на какую сумму, каких лекарств выписать. Не важно, нужно оно или не нужно. А народ это дело жрет и мрет! - возмущается сгорбленный старик, красный и от гнева, и от жара.
Впрочем, некоторые проявляют свойственное русской душе сочувствие на почве всеобщей бедности.
– А чего вы от них хотите? Вы знаете, сколько они получают? Моего брата внук из Ейска в Питер недавно перебрался. Образования никакого, учиться не хочет. Так он как-то устроился в крутой ресторан официантом. Ну впахивать там, конечно, заставляют, дома его редко видят. Но в первый же месяц 80 штук на чаевых поднял! Вы где видели, чтобы молодой врач такие деньги получал? Так что как им платят - так они и лечат, - защищает докторов толстяк, лихо хлеставший себя веником.
Понятно, что после такой истории разговор быстро свелся на политику.
– Это все Медведев. И как его терпят? На весь мир посмешище! Я еще давно понял, что он придурок, когда он носился со своими этими свиристелками, айпадами этими… Сейчас хоть его меньше слышно, – продолжает возмущаться сгорбленный старик.
– А кто этого Медведева поставил? Засел в Кремле этот пан-спортсмен и не вылазит. У каждой дочки по миллиарду, это сейчас уже точно доказали!
– Это кто доказал? Кто доказал? Что – суд был?
– Так кто же его судить будет?
– А вот не было суда – и нечего крякать. Кто так рассуждает – тех сейчас кряклами зовут. Вот и не крякайте.
– Это все Борька-алкаш устроил! И дерьмократы эти! Большевики тоже хороши, но при них хоть какой-то порядок был. Уже весь мир признал, что Сталин был гений!
Как водится, особой последовательностью спор не отличается. Да и атмосфера парной особой ясности мысли не прибавляет. Вскоре сомлевшие участники дискуссии уходят в душевую.
Если отвлечься от содержания таких банных бесед и обратить внимание на то, как они ведутся, можно заметить что-то важное. Большинство присутствующих не знают друг друга по имени, а порой - и в лицо. Тем не менее, они любезны и грубовато добродушны в общении. «Угощают» вениками, в шутку ссорятся из-за тазов, которых вполне достаточно, говорят на равных. Эти люди воспринимают себя как некую общину, банное братство. Но содержание разговоров, увы, напоминает, что это чувство общинности – редкий гость в их жизнях. В холодном внешнем мире они привыкли не доверять ни политикам, ни врачам, ни даже соседям по лестничной клетке. Вот они и сбегают от этого холода сюда, чтобы отогреть тела и души.