О том, как перейти к цифровому правосудию, оградить следователей, прокуроров и оперативников от бумажной волокиты, а проходящих по уголовным и административным делам – от недобросовестных силовиков, рассказал ПРОВЭД доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Юридического института РУДН Лев Бертовский.

 

---

Неприятная статистика

Одной из главных проблем в обладающей многими изъянами российской судебной системе всегда была волокита, в свою очередь влекущая нарушение чьих-нибудь прав.

По данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в первом полугодии 2017 года в судах общей юрисдикции по первой инстанции срок рассмотрения 541 гражданского дела превысил три года, срок рассмотрения 1160 дел составил от двух до трех лет, 12105 дел – от года до двух лет, 285770 дел – от трех месяцев до года. Неоконченными остались 181073 дела. А о компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок поступило 1452 заявления.

По словам генпрокурора России Юрий Чайка, с 2015-го по первое полугодие 2017 года сотрудники СК РФ, следственного департамента МВД и следственного управления ФСБ незаконно возбудили 6,7 тысячи уголовных дел, в рамках расследования которых следствие просило суд арестовать фигурантов. «Никто перед ними (неправомерно арестованными) не извинился, никто не понес ответственности», – отметил генпрокурор. Он также ранее сообщал, что треть уголовных дел в России расследуются со значительным превышением сроков предварительного следствия, а число содержащихся под стражей более года за несколько лет выросло на 70%.

До недавнего времени казалось, что озвученные выше проблемы всегда были и будут столь же непобедимыми, как, к примеру, коррупция. Однако новая информационная эпоха, по мнению некоторых правоведов, способна кардинально изменить ситуацию.

Лев Бертовский вместе со своими коллегами Игорем Масловым и Александром Лисовецким в декабре 2017 года завершил большое исследование о том, как все-таки переставить эту телегу на цифровые рельсы.

 

Роботы, сенсоры и юристы-программисты

Цифровое судопроизводство подразумевает масштабное внедрение информационных технологий, стандартизацию процессуальных документов, использование стандартных алгоритмов в процессе доказывания и включение всех судебных актов в единую аналитическую систему, что в идеале должно привести к существенному повышению скорости, объективности и эффективности работы судов.

Среди этих цифровых технологий Лев Бертовский и его коллеги называют:

• «Большие данные», то есть, большие объемы данных по той или иной тематике
• Нейротехнологии и искусственный интеллект

Например, уже сейчас «Сбербанк» намерен заменить 3 тысяч сотрудников автоматическими алгоритмами, которые займутся юридическими вопросами. «Бот-юрист» был запущен в конце 2016 года и уже сейчас составляет исковые заявления к физическим лицам. Практически все иски, которые пишутся в «Сбербанке» по физлицам, полностью перейдут к этим роботам к началу 2018 года. А в Страсбурге искусственный интеллект уже научили предсказывать судебные решения в делах ЕСПЧ с вероятностью в 79%.

• Квантовые технологии, включающие обеспечение кибербезопасности и сверхбезопасный обмен данными на длинных расстояниях
• Робототехнику и сенсорику
• Технологии беспроводной связи, позволяющие оперативно использовать разные банки данных и проводить процессуальные действия онлайн
• Технологии виртуальной и дополненной реальностей, в том числе при представлении доказательств в суде и моделировании преступлений
• Системы распределенного реестра и блокчейна

– Да, для всего этого придется внести значительные коррективы в существующую концепцию судебной реформы и целый ряд нормативно-правовых актов: УПК РФ, ГПК РФ, АПЦ РФ, законы «О судебной системе РФ», «О прокуратуре РФ» и так далее. Нужно будет разработать целую «дорожную карту» по повсеместному внедрению «цифры» в судопроизводство. Но оно того стоит, – уверен Лев Бертовский.

Государству также придется дополнительно раскошелиться на обучение юристов современным технологиям. Не в качестве продвинутых пользователей офисных программ, но людей, хорошо разбирающихся в IT в целом и в электронных форматах юридического делопроизводства в частности. На Западе, к примеру, юристы, работающие в сфере IT, имеют два образования – юридическое и техническое. Тогда как в России этими вопросами занимаются обычные программисты, проходящие краткосрочную и иногда лишь формальную подготовку в части использования правовых баз данных.

 

Одно дело – много ключей

В целом идея использования новейших технологий в судопроизводстве, конечно, не нова. Активно прибегать к компьютеру в уголовном процессе начали еще в конце 90-х. Затем стали звучать предложения и о переводе уголовных дел в электронный вид. Авторы одной из таких концепций Оксана Качалова и Юрий Цветков в 2015 году предложили оформлять уголовные дела на едином информационном портале, содержащем все данные по расследованию.

Участники процесса получали бы доступ в систему с момента приобретения процессуального статуса (обвиняемого, потерпевшего, истца и так далее). На главной странице электронного уголовного дела помещалась бы общая информация о деле, включая орган и конкретных должностных лиц, в производстве которых оно находится, а также сроки и названия статей.

Для разных участников в электронном уголовном деле предусматриваются разные разделы: один – для обвиняемого, другой – для дознавателя, третий – для прокурора, четвертый – для суда и так далее. А в отдельном разделе должны быть помещены все материалы дела. Также в электронном виде «подшивались» бы все фото, видео- и аудиозаписи, имеющие отношение к расследованию.

Кстати, эти идеи уже нашли частичное воплощение в практике Главного следственного управления по Северо-Кавказскому федеральному округу СК РФ. Там уже больше двух лет используются электронные паспорта уголовных дел при учете результатов расследований. Такой паспорт позволяет обеспечить оперативный контроль за расследованием и даже дисциплинирует следователей. При этом надежная конфиденциальность данных в этой системе пока не давала сбоев.

 

Блокчейн

– Однако более результативным могло бы стать применение в уголовном судопроизводстве блокчейна, – считает Лев Бертовский.

Модное нынче слово «блокчейн» обозначает распределенную базу, в которой устройства хранения данных не подключены к общему серверу. База хранит постоянно растущий список записей, называемых блоками, а каждый новый блок содержит метку времени и ссылку на предыдущий блок. Копии цепочек блоков хранятся и обрабатываются независимо друг от друга на разных компьютерах, что почти гарантирует, что пользователи смогут изменять только те части цепочек, которыми «владеют», благодаря закрытым ключа. Картину в целом им не изменить и память обо всех операциях, частью которых будут и их действия, не стереть.

– Понять основные принципы функционирования такой базы можно на примере ДНК, которая тоже состоит из цепочки. После совершения любой транзакции в рамках блокчейна в цепочку добавляется новый блок. Но каждый такой блок, как и клетка ДНК, содержит информацию обо всей сети в целом. Таким образом, технология делает невозможным добавление фальшивого блока или изъятие существующего, – поясняет Лев Бертовский.

Система позволит «подшивать» к делу все поступившие документы, протоколы следственных действий, решения суда или медицинские записи четко и в хронологическом порядке, в результате чего ничего нельзя потерять, а все изменения, кем бы они ни были инициированы, будут как на ладони.

Такой подход, в частности, позволит вывести на новый уровень и соблюдение требований части 1 статьи 88 УПК РФ (каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения допустимости и достоверности), верит специалист.

– Ведь к записям могут получить доступ только следователь, у которого есть один закрытый ключ, и руководитель, у которого есть другой. Затем к этой информации получат доступ только те, кому один из этих пользователей предоставит свой закрытый ключ. Например, судебно-экспертному учреждению, прокурору, осуществляющему надзор, адвокату и так далее. Также появится гораздо более удобная возможность для поиска чего-либо, чем в «бумажном виде», больше не будет необходимости  перелопачивать все тома уголовного дела ради одной записи, – отмечает собеседник.

При этом у всех будет разный уровень доступа к файлам. Кто-то может лишь просматривать список документов, а кто-то – вносить изменения или скачивать данные себе.

Изначально блокчейн стал известен как реестр операций с цифровой валютой – биткоинами, но, как говорит наш собеседник, «по сути, мы имеем дело с громадной учетной системой без ограничений по форме активов, типу участников или географическому положению».

И хотя его применение в российской системе правосудия в большей степени фантастика, уже есть отдельные примеры реализации озвученных идей. Так, по поручению главы Татарстана, экспертами компании «Киви платформа» было проведено исследование о применимости блокчейна в государственном управлении и предложено внедрение технологии в системы межведомственного документооборота, нотариата, учета дипломов, голосований, здравоохранения, земельного кадастра, цифровой личности и регистрационных действий гражданские состояний.

А московские власти в сотрудничестве с федеральными ведомствами планируют использовать технологию для регистрации недвижимости, чтобы исключить махинации с ней без ведома владельца.

 

Реакция

– Пока реакция коллег настороженная. Все понимают, что применение высоких технологий в судопроизводстве необходимо. Но как решать связанные с этим проблемы, понимает очень мало специалистов. Это тема непроста, и нужна большая государственная программа с указанием сроков ее реализации, должностных лиц и органов, отвечающих за решение тех или иных возникающих проблем, – отмечает Лев Бертовский.

Известный криминолог, доктор юридических наук Яков Гилинский не сомневается в том, что «современные технологии должны найти место и в системе правосудия».

– Более того, особенности современного общества постмодерна (глобализация, массовая миграция, виртуализация и прочее) оказывают все большее влияние на тенденции и структуру преступности. Киберпреступность «вытесняет» привычную уличную, корыстная «теснит» насильственную. Соответственно должны существенно меняться и способы деятельности правоохранительных органов и судебной системы, – отмечает Яков Гилинский в комментарии ПРОВЭД.

Однако при внедрении «цифрового правосудия» и блокчейна профессор призывает внимательно смотреть как на плюсы, так и на минусы технологии и стремиться минимизировать последние.

– Надо понять, что судебные ошибки неизбежны. Не сумеет их устранить и любая технология. Тем более, что суд решает вопросы о деяниях людей, со всеми их индивидуализированными психологическими нюансами, – добавляет собеседник, при этом он отмечает, что у него нет больших надежд на реализацию «цифрового правосудия» в российских условиях «телефонного права». 

Доктор юридических наук, директор Центра правовых исследований Ханлар Аликперов напоминает, что цифровое правосудие активно внедряется в Казахстане, где уже в 2018 году планируется «оцифровать» большинство процессов – начиная с поступления заявления и заканчивая назначением наказания. Аналогичные проекты готовятся и в ряде других стран. А отдельные элементы «цифрового правосудия» замечены в Грузии, Литве и Саудовской Аравии.