«Создайте нормальный инвестиционный климат, создайте нормальную правовую среду, создайте правительство, которому можно будет доверять, и систему, которая не будет меняться каждые 15 минут». Экономист, руководитель экономических программ Московского центра «Карнеги» Андрей Мовчан в интервью ПРОВЭД рассказал об экономической ситуации в стране и реальных перспективах на ближайшее будущее.

 

---

– Андрей Андреевич, как вам видится ситуация с российской экономикой в текущий момент?

– В России экономика делится на нефть и все остальное. Все остальное медленно падает. Цена на нефть выросла на 30% за прошлый год. За счет этого по итогам года ВВП немного вырос. Стоит посмотреть на историю, скажем, десятилетней давности: десять лет назад нефть росла на 30% с тех уровней, на которых она была, до тех уровней, которых она достигала, и ВВП прирастал на 6-7% в год. Сейчас ВВП, видимо, вырос на 1% – я пока не знаю точных данных. Это говорит о том, что у нас масштабная рецессия во всех нынешних областях.

– «Коммерсант» опубликовал данные Росстата об использовании ВВП в третьем квартале 2017 года. Отмечено «заметное ускорение роста потребления домохозяйств при резком замедлении динамики инвестиций в годовом выражении».

– То, что ВВП растет за счет роста потребления домохозяйств, – это абсурдное заявление. У нас доходы домохозяйств падают, это признает сам Росстат. Потребление может расти только за счет падения сбережений и роста кредитного плеча. Ни то, ни другое у нас не произошло в такой степени, чтобы это спровоцировало рост ВВП. В реальности ВВП у нас как раз падает.

Российская экономика – это экономика практически нулевых инвестиций, экономика без развития, экономика, в которой весь не нефтяной сектор находится в рецессии, доходы населения находятся в рецессии, они падают. А нефтяной сектор зависит от цены на нефть, и он гуляет вслед за нефтью.

– Вы могли бы дать прогноз по цене на нефть на 2018 год?

– Никто не делает прогнозов стоимости нефти на год, потому что это невозможно. Такие вещи прогнозируют только люди, которые хотят испортить свою репутацию. Мы сегодня имеем 30%-ный рост по цене. Этот рост произошел далеко не только в связи с соглашением ОПЕК+. ОПЕК+ лишь малый фактор. Скорее причиной роста цен стали проблемы в Саудовской Аравии, проблемы в Иране. А главное – это то, что начался новый мировой цикл: экономика мира растет со скоростью почти 4% в год, значит, ей нужно больше нефти. И именно это исключительный источник роста цен на нефть, больше никакого нет.

Что будет дальше? Если цикл будет развиваться и ощущение от будущего потребления нефти будет все более устойчивым, то мы увидим, может быть, дальнейший рост цены на нефть. Если же американцы сумеют выдать значительно больше нефти на рынок за счет того, что у них растет эффективность добычи, то, наверное, тенденция переломится, и цена будет опускаться.

В целом этот маятник не меняется. Мы прошли цену равновесия в 2014-2015 годах и ушли сильно вниз, сейчас мы прошли цену равновесия и подались немного вверх, дальше в какой-то момент это откатится обратно к равновесию или еще ниже. Других процессов не бывает. Нефть – как погода: это то, что мы как-то принимаем из внешнего мира, но никак на него не влияем.

– Что в этой ситуации может сделать правительство?

– Правительство давно уже показывает, что у нас все хорошо, просто с помощью того, что объявляет, что все хорошо. Кто верит, тот верит. Это тоже отличный способ, и он, кажется, у нас в стране работает.

Какие еще вещи может сделать правительство? Не очень много в реальности. Система настолько закоснела, что какие-то серьезные реформы провести уже не удастся. Впрочем, и за короткий срок их не проведешь. Можно немного с кем-нибудь повоевать для того, чтобы поднять боевой дух населения. Но у нас сил на это нет уже, мы даже из Сирии пытаемся выбраться – с потерями техники. Можно немного раздать денег кому-нибудь, правительство это аккуратно делает. Вот они придумали давать денег матерям, которые рожают первого ребенка. Я, правда, не очень понимаю, зачем это было сделано, но жест красивый.

А можно вообще ничего не делать, потому что поддержка у Путина такая, что он, конечно, выиграет выборы. И мне кажется, что правительство достаточно разумно в каком-то таком своем пассивном смысле разумности, что оно действительно выбирает идею ничего не делать и на ней останавливается.

– Вы упомянули пособия матерям. Многие экономисты указывают низкую рождаемость в России в качестве причины ее будущих экономических неудач. Тогда как успех Китаю обеспечит как раз благоприятная демография. И, по мнению аналитиков, именно Поднебесная возглавит рейтинг крупнейших экономик мира в недалеком будущем.

– Будущий демографический провал никак не может повлиять на нынешнюю экономику при всем желании: провала еще не случилось, а нынешняя экономика уже очень плохая. Кроме того, посмотрите, российская экономика по размерам похожа на экономику Испании, например. Но в Испании намного меньше живет людей. При этом у Испании нет полезных ископаемых. А экономика тем не менее такого же размера.

В современном мире не средневековая феодальная экономика, где количество крестьян могло определять количество брюквы, которую произвели.

У нас крайняя неэффективность экономики. Встает вопрос не о том, сколько людей нужно, чтобы работать, а о том, как людей прокормить, чтобы они просто хотя бы жили. Поэтому сокращение численности населения в России, вообще говоря, может оказаться даже позитивным фактором с точки зрения балансирования экономики.

Основной доход у нас от нефти. Нефть у нас добывают 2 миллиона человек из 146 миллионов. Еще какое-то количество людей задействовано в агробизнесе – тоже не очень много, процента 3-4 населения. А остальных надо кормить. И в этом смысле я бы за демографию волновался в последнюю очередь. Я бы скорее волновался за экономическую эффективность, за объем инвестиций и за уровень технологий, которые мы используем.

– Долгосрочный прогноз для российской экономики тоже пессимистичный?

– Когда мы делали большое исследование в Центре Карнеги по ресурсозависимым странам, то выделили соседей России по уровню добычи нефти на человека. Это такие государства, как Алжир, Казахстан, Иран и Венесуэла. Пять или семь лет назад страна была больше похожа на Казахстан. Потом мы прошли через Алжир в сторону Ирана. Видимо, Россия недалекого будущего – это Иран настоящего. А следующее движение, как только мы пройдем стадию Ирана, это Венесуэла. Видимо, в процессе «иранизации» страны с последующей «венесуэлизацией» мы сейчас и находимся.

– Есть ли вероятность изменения вектора развития экономики, если с нас снимут санкции?

– Условия санкций – это же не приговор. Надо поменять политику внешнюю, и санкции отменятся. Кроме того, даже в условиях санкций мы только своих денег могли бы заинвестировать очень много. У нас у выходцев из России и у некоторых россиян есть больше 1 триллиона долларов, это всем известно. Но в российскую экономику эти деньги не инвестированы. Создайте нормальный инвестиционный климат, создайте нормальную правовую среду, создайте правительство, которому можно будет доверять, и систему, которая не будет меняться каждые 15 минут, – и вот вам уже триллион. Плюс еще есть страны, которые на санкции смотрят косо, где-то соблюдают, где-то – нет, типа Индии, Китая, стран Персидского залива. Что, думаете, Саудовская Аравия не могла бы проинвестировать пару триллионов долларов в Россию? Могла бы, вместе с другими арабскими партнерами.

Кроме того, инвестиции же не золотом делаются. Бумажные деньги могут двигаться кругами. Просто повысьте скорость обращения денег за счет изменения инвестиционного климата – и вот у вас еще больше инвестиций стало. Это проблемы, которые очень легко решаются, как только вы решили проблему номер один. А проблема номер один – это тот факт, что Россия – токсичное место, в котором работать боятся и в котором все плохо.

– Чего вы ждете от правительства в наступившем году?

– Налоги будут чуть больше, бюрократии чуть больше. Здравого смысла чуть меньше. Ничего другого я не ожидаю.